Новости общество Россия - iCity.life Москва

Сериальный марафон похож на вечеринку, на которую вы попадаете, не выходя из собственного дома. Это образ существования. Мы начинаем ценить этот образ существования, когда понимаем, что создатели той «пищи для мозгов», которую мы с жадностью поглощаем, вовлечены в нее — на уровне воображения — как минимум в той же степени, что и мы. Начиная с Гомера и заканчивая далеким будущим, в которое нас отправляет скрипучий флот «Звездного крейсера Галактика», никогда не было и не будет ни одного успешного развлекательного представления, в основе которого лежал бы исключительно цинизм. И когда мы нажимаем на кнопку «Play All» и устраиваемся поудобнее, чтобы снова посмотреть все сезоны «Прослушки» (The Wire), нам стоит попытаться найти минутку, чтобы посреди этого процесса непрерывного поглощения задуматься над тем, что тот воображаемый мир, который раскрывается перед нами к нашему удовольствию, на самом деле является поразительным достижением, несмотря на то, что нам приходится искать различные предлоги, чтобы помимо просмотра сериала ничем больше не заниматься.

В течение последних шести лет у меня был идеальный предлог: в начале 2010 года у меня диагностировали довольно коварную форму лейкемии. Большую часть времени заболевание находилось в неактивной стадии. Курс химиотерапии, который я прошел почти сразу, обеспечил мне ремиссию на пять лет. Не так давно она вернулась и столкнулась с таким медицинским соперником, которого, вполне вероятно, просто не существовало бы, вернись она несколько раньше. Сейчас врачи держат ее под контролем при помощи нового мощного препарата под названием Ибрутиниб. Такое сильное и мужественное название препарата вполне подошло бы герою какого-нибудь фильма в духе «Конана-Варвара» с огромным и накаченным актером, похожим на Арнольда Шварценеггера, в главной роли. Но не подумайте, что я неуважительно отношусь к этому препарату. Теперь, когда я избавлен от раздражающей необходимости постоянно сдавать анализ крови, возникшей, когда моя коварная болезнь снова активизировалась, у меня снова появилось время, чтобы жить. Хотя на самом деле у меня мало шансов, сроки моей жизни пока еще не определены.

В течение тех пяти лет, которые предшествовали текущему кризису, я тратил значительную часть отведенного мне времени на чтение. Но я также много смотрел — смотрел все подряд. Выход на экраны одобренных критиками телевизионных эпопей привел к тому, что моя привычка смотреть телесериалы, уже успевшая превратиться в сильную зависимость, приобрела форму самоубийства. Моя младшая дочь Люсинда была моим партнером в этом занятии. Мы занимались просмотром сериалов — вся семья занималась — с тех самых пор, как «Клан Сопрано» и «Западное крыло» познакомили нас с новой одурманивающей разновидностью удовольствия, получаемого от просмотра сразу нескольких эпизодов сериала подряд. Однако три эпизода подряд были максимумом возможного. Серьезные люди должны отдыхать по ночам. Именно мы с Люсиндой довели эту цифру до четырех, а затем и до пяти, и теперь каждую субботу в небольшой гостиной моего дома, заполненного книгами, мы устраиваем сериальные марафоны, стараясь не сбавлять нашу сумасшедшую скорость. Возможно, мы являемся единственными людьми на планете, которые посмотрели пять эпизодов серила «Последователи» (The Following), не погрузившись при этом в кататонию. Встретит ли Кевин Бейкон (Kevin Bacon) хотя бы одного персонажа, который не был бы серийным убийцей? Вместо того чтобы усыпить нас, этот вопрос помогал нам сохранять ясность сознания.

Сериальная зависимость такого масштаба постепенно начинает проникать во все уголки вашего сознания. Новая мифология пропитывает старую мифологию, как будто классическая литература отодвигается на второй план, а ранее неизвестные образы, которые мы видим на экране, образуют новый культурный контекст. Вероятнее всего, для следующего поколения эти образы станут единственным культурным контекстом. Это новый, вездесущий словарь воображения, распространению которого невозможно сопротивляться. Если вы знакомы с ним, вы оказываетесь участником таких бесед, в которых содержание и детали экранных историй становятся той единой валютой, которой еще не так давно были истории из книг. В эпоху Ренессанса образованные молодые люди отлично понимали, о чем идет речь, когда ссылались на «Метаморфозы» Овидия. Сегодня образованные молодые люди — хотя, вполне возможно, они уже постепенно превращаются в образованных людей средних лет — отлично понимают, о чем идет речь, когда говорят, что их друзья похожи на Джоша Лимана и Донну Мосс или что их подруга — это юная Зои Барнс, которая может закончить свою жизнь под колесами поезда.

Тем не менее, как и все взрослые и здравомыслящие люди, я совершенно не собирался смотреть «Игру престолов», несмотря на то, что весь мир активно обсуждает этот сериал. Во-первых, там слишком много мечей, а мечей мне хватило еще в «Конане-Варваре» и «Рыжей Соне». Хотя, как и большинство представителей моего поколения, я питаю определенную слабость к поединкам на мечах из «Приключений Робина Гуда» с Эрролом Флинном (Errol Flynn) и «Скарамуша» со Стюартом Гренджером (Stewart Granger), это мое нежное чувство, скорее всего, объясняется тем, что в этих фильмах использовались небольшие мечи, которые проделывали маленькую дырочку в теле противника, а не отрубали ему всю руку или ногу целиком. Обычно на экране телевизора поединок на мечах — это последовательность хореографических па, которая навевает скуку даже в моменты наибольшего накала. Или же вы становитесь свидетелями настоящей бойни, как в первом сезоне «Рима», когда Тит Пулло, сыгранный Рэем Стивенсоном (Ray Stevenson), разрубает своим мечом семерых гладиатором примерно на 70 кусков. Поэтому есть масса вполне разумных причин для того, чтобы не начинать смотреть эпический сериал, в котором есть мечи. Чтение подобной эпопеи ничем не лучше. Даже Дороти Даннетт (Dorothy Dunnett), которая умеет писать, не может написать интересную эпопею с мечами, а Джордж Мартин (George R. R. Martin), автор книг, на основе которых снимается сериал «Игра престолов», пишет так, что меч, выкованный вручную из обломков метеорита, становится таким же неинтересным объектом, как и обычный консервный нож. Я знал это, потому что как-то раз я взял в руки одну из его книг и очень быстро устал от нее — а ведь тогда я еще не болел.

Кроме того, в «Игре престолов» есть еще драконы, а я категорически против драконов. Я скорее буду смотреть на зомби. Укрепляемый в своем решении этими и другими серьезными предрассудками, я смог избегать просмотра «Игры престолов» в течение многих месяцев. Но потом коробка с первым сезоном каким-то непонятным образом попала ко мне в дом. Она долго лежала на столике в моей гостиной, пока я придумывал новые поводы ее не открывать. Помимо всего прочего в «Игре престолов» был Шон Бин (Sean Bean), а ведь всем известно, что Шон Бин, как правило, играет злодеев, которые стискивают челюсти и скрипят зубами, прежде чем Кристиан Бейл (Christian Bale) из «Эквилибриума» или Харрисон Форд (Harrison Ford) из «Игр патриотов» убивают их.

«Не трогай эту коробку! — говорил я себе. — Ты болен, и у тебя осталось мало времени». Люсинда тоже не демонстрировала никакого желания начинать просмотр «Игры престолов». Мы все еще смотрели «Последователей». Но однажды днем, когда я был дома один, я решил все-таки поинтересоваться, что из себя представляет этот сериал. И первое, что я увидел, был Шон Бин, стискивающий челюсти, а затем появилась и белокурая принцесса, поглаживающая три драконьих яйца. Тем не менее, я продолжил смотреть, хотя и пообещал себе, что прекращу сразу же, как драконы вылупятся из яиц. Что же меня привлекло в этом сериале?

Несомненно, это был грубый реализм. Переполненный всеми возможными элементами литературы в жанре фэнтези вплоть до и включая замки с остроконечными башнями, увенчивающие отвесные скалы, этот сериал погружает вас в такое состояние, в котором вы не воспринимаете ничего, кроме бесчестной борьбы жестоких сил. Символ политической власти в сериале удался на славу: Железный трон, выкованный из мечей поверженных врагов, с торчащими шипами и лезвиями, не вызывает никакого желания садиться на него. Зрителям сразу же дают понять, что никто в Королевской Гавани и в любом другом уголке Семи Королевств не может чувствовать себя в безопасности — особенно тот, кто сидит на Железном троне.

Что касается главной женщины сериала, королевы Серсеи Ланнистер, то она представляет собой красивое воплощение самоуправного террора, сочетая в себе великолепную грацию и безграничное зло в таких пропорциях, которые могли бы напугать мужчину до смерти и одновременно заставить его сгорать от желания. Она — Кундри и Лилит, Лулу и Кармен. Она — мать Пруста, которая так мучила его, отказываясь подниматься по лестнице, чтобы поцеловать его на ночь, что он провел всю оставшуюся жизнь, сочиняя длинный роман ей в отместку. Обладая классической и холодно прекрасной внешностью роковой женщины, Лена Хиди (Lena Headey) смогла внедрить лучезарную злобу Серсеи в сознание зрителей так глубоко, что даже снова вызвала в них скрытую тревогу: моя мама заботилась обо мне, потому что любила меня или потому что она просто должна была это делать?

В связи с Серсеей возникает вопрос, на который зритель долгое время не может найти ответа: приходится ли ей совершать ужасные поступки, чтобы защитить своего ужасного сына Джоффри, наследника престола, или же она сама по себе ужасный человек? Стали бы мы, окажись мы в том же положении, совершать ужасные поступки, чтобы защитить своих детей от смерти? Пытаясь решить подобные головоломки, мы оказываемся далеко за пределами закона: пафос этого сериала как раз и заключается в том, чтобы показать нам мир, в котором закон еще не сформировался — своеобразный Парк юрского периода, в котором пока еще нет хранителей. Как только приходит осознание этого принципа, драконы начинают восприниматься как нечто неотъемлемое, хотя лично я предпочел бы обойтись без них. Люсинда, когда я наконец заставил ее начать этот сериал, совершенно справедливо попросила меня перестать жаловаться на драконов: они были частью этого шоу, той ценой, которую мы платим за сознательное погружение в глубины нашего сознания.

Драконы появляются на свет и растут в скалистых пустынях Эссоса, который, с моей точки зрения, является вторым по бесцветности регионом этого сериала. Песок почти так же скучен, как и лед, а, когда по песку скачет орда бесстрашных воинов, он начинает навевать сон. Вождь дотракийцев, кхал Дрого, выглядит как накаченный клон молодого Берта Рейнольдса (Burt Reynolds) с плечами настоящего бронетранспортера. Он женился на Дейнерис Таргариен (Эмилия Кларк), которая хочет править всеми Семью Королевствами. (Семь Королевств поделены на девять областей в соответствии с логикой, которая понятна всем фанатам фэнтези и даже некоторым нормальным людям.) Вместе с Дейнерис Дрого непобедим, а непобедимость — это всегда рецепт скуки. Сегодня этот же рецепт лежит в основе наиболее распространенного из самых слабых кинематографических жанров, а именно в основе экшн-фильмов, в которых на самом деле нет никакого действия: когда противоборствующие силы неуязвимы, никакого правдоподобного конфликта быть не может — только хореография.

Оказавшись на стороне невероятно сильного Дрого — она приручила его, убедив, что секс может приносить гораздо больше удовольствия, если продлить акт любви до полных 10 секунд — Дейнерис не может проиграть. В конце концов, у нее есть драконы, которых можно использовать в качестве военно-воздушных сил. У нее также есть доступ к единственному источнику искусственных тканей в регионе, и на ее фигуре легкий пеньюар смотрится как банлон на кукле Барби: голливудская концепция женской привлекательности всегда была сопряжена с умением легко носить ночное белье днем. С ее способностью сводить сильных мужчин с ума, она в конечном итоге вынуждена беспомощно наблюдать, как Дрого увядает и умирает — вполне вероятно, от скуки. Если мой тон кажется вам пренебрежительным, то это потому, что я все еще ищу обоснования для отказа от просмотра этого сериала — прежде чем я перейду к более сложной задаче и начну искать причины, по которым отказ от просмотра мог бы стать потерей.

Еще одной причиной для того, чтобы не смотреть «Игру престолов», могли бы стать события на Севере. Там на смену жаркому песку приходит ледяной холод, однако уровень скуки так и остается очень высоким — по двум причинам: характер Джона Сноу (Кит Харрингтон (Kit Harington)) и чрезмерное количество нарисованных мертвецов. Последнее вы сможете найти в любом плохом фильме. Собирая свои войска, чтобы прорваться сквозь Стену и принести хаос в более плодородные области Вестероса, безжалостно наступающие мертвецы нарушают еще одно мое личное правило, в соответствии с которым я никогда не обращаю внимание на персонажей, у которых есть дыры в телах или не хватает конечностей: мне с детства внушали, что нужно бояться целых людей, а не тех, которые бродят по округе по частям. Но главная проблема заключается в том, что Джон Сноу так же невыразителен и скучен, как и мертвецы. В этом смысле выбор специалистов по кастингу оказался идеальным, потому что наше лицо тоже лишилось бы всякого выражения, если бы нам светила перспектива защищать нарисованную стену от бесконечного числа безжалостных цифровых эффектов, не вызывающих абсолютно никакого интереса.

Стоит сказать, что продюсеры ухватились за удобную возможность, когда в конце пятого сезона они оставили вопрос о судьбе Джона Сноу открытым. Скорее всего, никому не было до этого ни малейшего дела. Его единственным достижением за эти пять лет стало печально решительное выражение лица — даже когда дерзкая одичалая Игритт (Роуз Лесли (Rose Leslie)) назвала его Джоном Снором и выпустила в него стрелу. Его врожденная печальная замкнутость нашла довольно забавное отражение в пародийном видеоролике Сета Мейерса (Seth Meyers): Джона Сноу приглашают на обед в Нью-Йорке, в ходе которого он постоянно ставит в тупик своих собеседников. Однако критика комика относится вовсе не к персонажу как таковому и не к игре актера: просто Север в сериале — это такое место, о котором почти нечего рассказать.

Почти все значимые события происходят в других областях, в частности в Королевской Гавани, в которой начинается действие сериала и к которой оно должно постоянно возвращаться, если для этого есть хоть какие-нибудь предпосылки. К счастью, обычно так все и происходит, и зрители знают, что они обязательно вернутся в Королевскую Гавань, даже если они на время застряли в глуши, где сильный Сандор Клиган (Рори Маккэнн (Rory McCann)) угрюмо следует за крохотной Арьей Старк (Мейси Уильямс (Maisie Williams)), постоянно попадающей в различные переделки. Королевская Гавань — это Эльсинор Гамлета, Рим Юлия и Клавдия, «Дэдвуд», «Западное крыло» и Нью-Джерси «Клана Сопрано», слитые воедино. Другие очаги действия существуют лишь для того, чтобы дать зрителю возможность отдохнуть от Королевской Гавани. Именно там Шон Бин в роли Эддарда Старка, Хранителя Севера, недавно назначенный Десницей короля, проходит путь от закрепившейся за ним роли второстепенного персонажа до статуса одного из главных действующих лиц, а затем, когда старый король постепенно умирает, превращается в мудреца и советника — в непоколебимую ось сюжета. И что происходит потом? Ему отрубают голову по прихоти жуткого сынка Серсеи, юного короля Джоффри.

Своим исполнением роли Джоффри Джек Глисон (Jack Gleeson) — актер с ангельским лицом, но достаточно талантливый, чтобы сыграть любую роль — помогает сценаристам вложить в юного короля самые разные проявления психопатии. (Его убили слишком быстро, подумал я, когда Джоффри получил по заслугам, и мне стало ясно, что сценаристы добились своего, пробудив в зрителях их звериные эмоции, некоторые из которых имеют тревожную связь с причинами, по которым касатке требуется так много времени, чтобы убить тюленя.) Однако зрителю, который способен немного отвлечься от улыбки юного извращенца, все это кажется вполне привычным. Джон Херт (John Hurt) в роли Калигулы в фильме «Я, Клавдий» съел младенца, появившегося из утробы его сестры, в то время как Джоффри всего лишь убивает проститутку из своего арбалета. Настоящее потрясение вызывает не то, во что могут вылиться дурные наклонности Джоффри, а то, что добродетель Неда Старка не может этому помешать. Он честный, разумный человек с развитым чувством справедливости, однако это не приносит ему ничего хорошего. И тем из нас, кто надеялся на его добродетель, это тоже не приносит ничего хорошего.

Для массового искусства, для любого уровня искусства, это редкий шаг по направлению к естественным условиям мира. Исключительность этого шага возрастает в разы, если в жертву приносится звезда, однако даже такая смелая расточительность уже нам знакома со времен Хичкока и его «Психо»: как он однажды сказал Трюффо, величина шока от ранней смерти Джанет Ли сцене с душем была напрямую связана с ожиданиями зрителей, которые были уверены, что главная героиня фильма непременно должна остаться в живых. Между тем, Шон Бин, хотя у него множество поклонников, никогда не занимал высоких строчек в списке самых любимых персонажей, поэтому величина шока от его внезапной смерти в «Игре престолов» была напрямую связана с масштабами инвестиций, которые создатели сериала вложили в построение его части истории, заставив зрителей думать, что именно она является каркасом общего сюжета. Для создателей этот поворот стал ключевым элементом продуманной кампании, призванной вывести их шоу за рамки кинематографических клише и даже за рамки самого шоу-бизнеса. Шоу-бизнес зачастую стремится выполнить желания зрителей. Но в Королевской Гавани наши желания вполне могут оказаться несбыточными.

К примеру, Серсея не станет подниматься по лестнице, чтобы пожелать вам спокойной ночи, если только вы не ее брат. Она скорее приговорит вас к смерти. Поскольку каждая ее язвительная улыбка — это проявление власти террора, авторам сценария вряд ли нужно разъяснять секрет ее политической силы, однако она лучше всего проявляется именно в те моменты, когда зрителям объясняется ее сущность. В начале второго сезона коварный и обходительный лорд Бейлиш (Эйдан Гиллен (Aidan Gillen)), прогуливающийся по внутреннему двору с Серсеей и ее охранниками, внезапно решает проявить чрезмерную фамильярность. Похваставшись своей сокровищницей чужих секретов, он говорит: «Знание — это сила». Тогда Серсея приказывает своим охранникам схватить его и перерезать ему горло. И в тот момент, когда охранники уже готовы выполнить приказ, Серсея освобождает его. «Сила — это сила», — говорит она Бейлишу. В этой сцене, которая длится около 40 секунд, почти нет диалогов, но она очень важна. Ее невозможно воспроизвести на бумаге, сохранив всю ее силу, потому что огромное значение здесь имеют крупные планы — особенно выражение лица Бейлиша, когда он внезапно осознает, что его ум, возможно, обрек его на смерть. Эта сцена должна стать классикой искусства написания киносценариев, и в «Игре престолов» таких сцен огромное множество. Широкая угольная дуга этого сериала возникает между чрезвычайной простотой примитивных эмоций и крайней сложностью технической стороны их выражения.

Атмосфера, в которой персонаж, занимающий такое высокое положение и обладающий таким незаурядным умом как Бейлиш, может обречь себя на смерть одной лишь фразой, не нуждается в откровенных сценах пыток и секса, однако создатели сериала включили в него массу подобных эпизодов. Лично я предпочел бы вообще обойтись без сцен насилия и пыток. Обычно мне хватает пронзительного крика из-за закрытой двери. Я также думаю, что в теперь уже очень известной сцене пытки, в шестом эпизоде третьего сезона, актер, который пытает (Иван Реон (Iwan Rheon) в роли Рамси Сноу) и актер, которого пытают (Альфи Аллен (Alfie Allen) в роли Теона Грейджоя), с моей точки зрения, вполне могли бы поменяться местами. У Реона более страшные глаза психопата, но Аллен тоже очень похож на человека, с которого вы предпочли бы не спускать глаз, если бы он оказался у вас за спиной. В любом случае, актера нельзя винить за то лицо, которым Господь его наградил, однако жуткая сосредоточенность на садистических утехах в этом подземелье — это, несомненно, вина создателей сериала, которых мы могли бы наказать, перестав его смотреть, если бы мы нашли в себе силы.

Могу поклясться чем угодно, что продолжать смотреть этот сериал меня заставляли вовсе не откровенные сексуальные сцены. Поскольку я чувствовал себя довольно скверно, я не считал их число и характер ужасными, но и восторга они у меня не вызывали. В «Игре престолов», возможно, слишком много обнаженных тел и слишком много результатов применения бразильского воска для депиляции, однако я не увидел в этом сериале ни одного пениса, а это лишний раз подтверждает, что в примитивную эпоху, также как и в античную эпоху, действуют все те же правила Голливуда, когда речь заходит о масштабной оргии.

Стоит также отметить, что, несмотря на огромное множество сцен с принудительным раздеванием женщин, особый почет оказывается тем женщинам, которые достаточно благородны, чтобы не снимать свои одежды, хотя эта привилегия — как это часто случается в шоу-бизнесе — принадлежит в первую очередь тем, кто переместился из общего списка актеров в список исполнителей главных ролей. Даже когда Серсея занимается любовью в башне со своим братом Джейме (Николай Костер-Вальдау (Nikolaj Coster-Waldau)) в самом первом эпизоде, мы видим ее одетой. Именно поэтому эта сцена запоминается не благодаря красоте ее обнаженного тела, а благодаря телу юного Брана Старка (Айзек Хемпстед Райт (Isaac Hempstead Wright)), падающего вниз, после того как Джейме вытолкнул его из окна. Когда Серсея все-таки появляется обнаженной в сцене ее позорного шествия в конце пятого сезона, это становится доказательством либо полной утраты власти, либо желания продемонстрировать тело дублерши Лены Хиди. Участники непрекращающихся споров вокруг этой сцены склоняются ко второму варианту.

Однако если бы основной целью сериала «Игра престолов» стала демонстрация сцен насилия и обнаженных женских прелестей, он назывался бы «Калигула». Истинная суть этого сериала заключается в его смелых претензиях на психологизм, раскрывающийся как правило через диалоги, которые ведутся даже тогда, когда герои оказываются без одежды. (У нас даже появился новый и довольно неуклюжий термин, «секспозиция», который я никогда бы не упомянул, если бы не хотел проиллюстрировать масштабы культурного влияния этого сериала.) Хотя главным лозунгом всегда была экономия, в «Играх престолов» огромное множество длинных диалогов, и почти все они хороши. Именно поэтому от просмотра этого сериала невозможно отказаться, если он уже поймал вас на крючок. К примеру, вы никогда не можете заранее знать, что Тайвин Ланнистер, этот коварный патриарх клана Ланнистеров, скажет дальше.

На протяжении всего того времени, пока Ланнистер был жив, Чарльз Дэнс (Charles Dance) — актер, который его играл — ни разу не ухмыльнулся, прежде чем заговорить, но он вполне мог бы это сделать, потому что хорошо знал, что в каждой его реплике заключен итог всей его жизни и карьеры. Тайвин Ланнистер стал не только лучшей ролью подобного рода, которую мог сыграть Дэнс: он стал лучшей ролью подобного рода, которую кто-либо когда-либо играл. (Рексу Харрисону (Rex Harrison) посчастливилось сыграть нечто подобное в «Клеопатре», но его роль там оказалась слишком короткой.) Эта роль предоставила Дэнсу уникальную возможность играть авторитетную фигуру высшего ранга в течение четырех сезонов и, таким образом, запечатлеть этот свой образ в сознании жителей всего мира, оставив в нем чрезвычайно глубокий след. Благодаря своему телосложению, внешности и отлично поставленному голосу Дэнс попал в разряд актеров, чье амплуа — обходительные франты, и он действительно отлично исполнил свои роли в сериале «Драгоценность в короне», в фильмах «Белое зло» и «Госфорд-Парк», но мы всегда ждали от него чего-то большего. В «Игре престолов» зрители получили возможность насладиться его игрой в полной мере — и даже этого нам оказалось мало.

Образ Тайвина несет в себе массу противоречий, с которыми Дэнсу удается отлично справиться. С одной стороны, Тайвин — властная фигура, поэтому такая роль — настоящая удача для актера, который однажды озвучил Эмгыра вар Эмрейса, императора Нильфгаарда в видеоигре «Ведьмак 3: Дикая Охота». Но Тайвин — это еще и философ, хорошо разбирающийся в механизмах власти, который сначала испытал все на собственном опыте, а затем осмыслил свой опыт, преобразовав его в свод принципов и правил. И именно здесь Дэнсу удалось проявить свое главное преимущество: он сумел убедительно сыграть мыслителя, человека, способного к рефлексии. В кино нечасто можно встретить более убедительного и вдумчивого носителя горькой истины. Речь за речью он получает в свое распоряжение массу времени, чтобы сделать то, на что у Шона Коннери (Sean Connery) было всего несколько минут, когда он играл роли гуру в «Неприкасаемых», «Охоте за „Красным октябрем“» и «Западне». Тайвин обрел мудрость благодаря умению анализировать свои ошибки, он стал безжалостным реалистом и вооруженным пророком, разделяющим взгляды Макиавелли. Это персонаж, который способен пробраться в глубины души: вероятно, мы не можем простить его жестокость, но мы вряд ли станем оспаривать его право на власть. Ничто не может его остановить.

Ничто, кроме, как выяснилось, карлика, который стреляет в него из арбалета в тот момент, когда Тайвин сидит в уборной. Карлик, о котором идет речь, это его сын Тирион, которого отец ненавидел с того самого дня, когда уродливый младенец появился на свет — спонтанная реакция, ставшая, как выяснилось позже, единственной ошибкой Тайвина. Начиная с самых первых эпизодов Питер Динклэйдж (Peter Dinklage) в роли Тириона был настолько ярким и запоминающимся, что внезапно все остальные актеры-мужчины начали казаться слишком высокими. Эта роль принесла ему заслуженный успех: его лицо — это удивительные инструмент выражения чувств, которым он мастерски владеет, а его голос обладает на редкость красивым тембром, таким же глубоким и богатым, как голос Шаляпина, исполняющего партию Бориса Годунова. Нет даже смысла приводить в пример какие-либо сцены с его участием, все и так хорошо их помнят. Но если говорить о моих личных переживаниях и предпочтениях, я бы особо выделил сцену его суда в эпизоде 6 четвертого сезона. Ситуация, в которую он попадает, была такой же отчаянной, как и эпизод, когда ему пришлось ночевать в каменной коробке, где вместо четвертой стены была бездонная пропасть, однако теперь угроза его жизни заключена в словах других людей, и безропотное отчаяние Тириона, если такое вообще бывает, передается не через его короткие реплики — его заключительная речь стала единственной возможностью Тириона продемонстрировать свое красноречие — а через выражение его лица и позу.

Тирион, которого судьба лишила шанса добиться успехов на поле боя, мог повлиять на происходящие вокруг него события только благодаря своему уму, и суд над ним стал одним из самых наглядных доказательств того, что в неразумном обществе умение мыслить не приносит человеку ничего, кроме дополнительных страданий, которые обостряются в те моменты, когда он в очередной раз осознает свое бессилие. Ваша единственная привилегия, как отпрыска благородной династии, заключается в том, чтобы понимать свое место и вести себя осторожно, хотя эта осторожность тоже не приносит вам никакой пользы. У Тириона достаточно влияния, чтобы среди множества проституток выбрать себе одну единственную, в которую он по-настоящему влюбляется — ей становится Шая, сыгранная Сибел Кекилли (Sibel Kekilli). Но ему не удается уберечь ее от неприятностей, и его лучшее качество — его врожденная нежность — становится его врагом. Тирион — это воплощение преполитического психологического диапазона. Постоянно оказываясь жертвой несправедливости, он, тем не менее, сохраняет чувство справедливости: обстоятельствам не под силу уничтожить его внутреннюю уверенность в том, что в мире еще остались честность, любовь и правда. Эти обстоятельства, возможно, приводят его в отчаяние, однако он оценивает их, опираясь на свои инстинкты. Поднимать перед неподготовленной аудиторией вопрос о том, что первично, цивилизованное общество или же инстинктивное стремление к цивилизации, это вовсе не плохо для развлекательного шоу, однако мы сами должны быть частью подготовленной аудитории, чтобы оценить его положительное влияние, и нам стоит защитить себя полицией или армией от любого, кто считает это неважным.

Если отложить в сторону все эти философские головоломки, становится ясно, что Тирион абсолютно незаменим и что в этом сериале есть по крайней мере один персонаж, без которого дальнейшее развитие событий немыслимо. Мы испытали шок, когда Неду Старку отрубили голову и когда умер Тайвин Ланнистер. Но мы смогли пережить эти потрясения. Вполне вероятно, мы смогли бы пережить, если бы любимую дочь Неда Сансу Старк (Софи Тернер (Sophie Turner)), которую в течение нескольких сезонов оберегали, как посаженного в клетку соловья, от жутких проявлений хищнических инстинктов Джоффри, не только насиловали, но и в конечном итоге убили. Кроме того, я постараюсь вложить в свои слова все то сострадание, на которое я способен, среди персонажей этого сериала есть множество тех, против чьего возвращения мы вряд и стали бы возражать.

Нам нравились многие персонажи этой саги, однако мы были готовы к их уходу. Юная Арья, к примеру, храбро встречает такое количество смертельных опасностей, держа в руках такой крошечный меч, что никого не удивило бы, если бы она в конце концов оказалась насаженной на свою собственную Иглу, подобно коктейльной сосиске. Несомненно, единственная причина, по которой она до сих пор жива, заключается в желании создателей серила развлечь нас наблюдением за процессом ее созревания, однако из своего собственного опыта мы хорошо знаем, что наше желание наблюдать за тем, как кто-то растет и расцветает, может в любой момент натолкнуться на жестокую реальность. В этом сериале, как и в реальном мире, мы можем обойтись без любого из его персонажей. Но без Тириона Ланнистера нам придется начинать этот сериал с самого начала, потому что он является воплощением нравственной составляющей этой истории. Его непропорционально крупная голова стала символом его способности мыслить, а его маленькое тело — символом его неспособности действовать в соответствии со своими выводами и принципами. Тирион Ланнистер — это все мы: все мы достаточно умны, чтобы видеть зло в окружающем нас мире, и недостаточно сильны, чтобы что-либо в нем изменить.